Ехидство Вселенной порой меня просто умиляет. Впадаешь в состояние "всеми непонятый" и она, смилостившись, присылает тебе помощь. В начале апреля она подкинула мне Олди и их "Японского городового". И сразу стало как-то легче. Как будто не прочитала, а сама выговорилась, да ещё некие техники для себя приметила. Это уже потом попытки зачесть у Олди иную публицистику или даже их романы оказалось охотой на призрака. То прекрасное ощущение больше не возвращалось, а друзья-театралы заметно повторялись. Впрочем, тут, скорее, не их вина — просто момент не совпал, и Вселенная в очередной раз похихикала, после чего цинично направила меня... к Лурье.
"Не читай. Не читай, дочка, старых евреев", - говорила мне мама, и дело тут вовсе не в предубеждении или каком-то антисемитизме (их и так еврейский бог любит и милует), а в особенности подачи. Ведь в целом и по существу дядя Сэм вещал о вполне конкретных и весьма полезных вещах, но его шовинизм, личные предубеждения и запары, в конечном счёте, значительно портили впечатление. Но! Где бы я ещё услыхала про разные типы окончаний, про то, что их следует менять, про соотношение текста внутри абзаца, и про мои любимые стилизации. И лишь одно меня надолго выбило из колеи. Голос. Дядя Сэм утверждал, что у всех гениальных писателей есть свой уникальный голос, но с женскими голосами он не встречался (почитал бы популярное женское чтиво - изменил бы своё мнение), что для меня показалось большим заблуждением. Голос есть у всех. Даже у моих авторят, которым я проверяю текст. Я вполне отчетливо слышу его в их маленьких и ещё пока весьма корявых текстах. Возможно, для культуры в целом их голоса не представляют собой ничего интересного, но, как бы то ни было, они все уникальны. Глубоко индивидуальны в выборе слов и особенно это заметно по союзам и вводным словам, а ещё по компоновке предложения. Сразу видно, как человек мыслит. Даже не как видит и как владеет речью, а именно, как мыслит, чем живёт. И это невозможно спрятать никакой правкой, и получается, что писательский голос, как и обычный голос всё-таки есть у каждого человека, просто его тембр не всегда столь завораживающий, как у признанных классиков.
И зачем я только узнала о голосе? Дядя Сэм, за что ты так со мной? Я же теперь больше не могу читать текст. Совсем не могу. Теперь я его не читаю, а слышу...
А Вселенной всё мало. Я и свой текст теперь воспринимаю, как мелодию, что лишает меня всякой возможности трезво анализировать его. Разве, что как музыку. Гармонии, ритм, форма... Какое счастье, что это едино. Может, это и хорошо, что я в кои-то веки стала больше чувствовать, а не думать.
Но Вселенная не дремлет, и вместе с вдохновением (три коротких вечера - 7 тыс. слов я уж и забыла, когда такое было-то) шлёт мне букет из сомнений. Красивый такой букет, которым не грех и запустить в кого-нибудь И тут как с дядей Мишей Морозом, наряженном в кровавый тулупчик (о образы ГК, когда же вы меня уже отпустите-то? ), подарки только богоизбранным и послушным агнцам, к коим я, разумеется, никогда не относилась. Заслуженная тишина, и лишь где-то совсем далеко, так что и звука-то не слышно, скорее только вибрации, ехидная Вселенная снова подхихивает. Знаю, что подхихикивает - ощущаю эти вибрации. Ей действительно весело, и, как ни странно, мне уже тоже